Кричевский вокалист и музыкант Михаил Фурсов – о том, почему из Москвы перебрался в Кричев, о «Москонцерте» и «Ностальгии», ретро-музыке и братских народах.
Рассказываем историю одного россиянина, который долгое время прожил у себя на родине, а затем переехал в Беларусь. Это известный на Могилевщине солист и музыкант Михаил Фурсов. Он рассказал о поворотах судьбы, которые привели его к новому дому, и поделился, какую роль Беларусь сыграла в его жизни.
– Я родился в подмосковном Подольске, – вспоминает Михаил. – С ранних лет занимался хоккеем в московском «Динамо», отдавая этому делу все свободное время, благодаря чему являюсь кандидатом в мастера спорта по хоккею.
Было у меня еще одно увлечение – гитара. Игрой на этом инструменте увлекся в Кричеве – отсюда родом моя мама, и на каникулах приезжал сюда к дедушке и бабушке. Однажды, когда мне было 14 лет, я познакомился с Валерием Сюрдо: он выступал в составе ансамбля на танцплощадке цемзавода. Услышал, как я пою на лавочке около дома под гитару, и пригласил меня выступить на их выпускном.
Так Валерий дал старт мне как вокалисту. Летом играл с цемзаводским ансамблем на танцплощадке, а на зимних каникулах – в клубе ЗРИ. И фактически это увлечение музыкой в белорусском Кричеве кардинальным образом изменило мою жизнь...
– И как же это повлияло на вашу судьбу?
– Я стал певцом. Получилось так, что в армии служил на Дальнем Востоке. Сослуживцы, услышав, как играю и пою, пригласили в ансамбль при Доме офицеров. А уже там меня заметили и, оценив вокальные данные, командировали в Хабаровск, где в окружном Доме офицеров стал выступать в ансамбле песни и пляски Дальневосточного военного округа.
Так как музыкального образования у меня не было, то командование направило постигать музыкальную и вокальную науку в училище искусств – два курса закончил, совмещая службу и учебу. После демобилизации с выбором профессии у меня вопросов не было – стал работать в Хабаровской краевой филармонии.
Затем переехал в Москву. На меня обратили внимание ребята из ансамбля «Поющие сердца», взяли в состав, но после трех месяцев репетиций, при оформлении документов на выезд за границу на гастроли, оказалось, что я «невыездной», потому что до армии работал на заводе «Атоммаш», и поэтому на 10 лет не имел права выезда за рубежи СССР.
Пришлось уйти из группы, потому что «Поющие сердца» много гастролировали. Остался трудиться в «Москонцерте».
– А почему решили переехать жить в Кричев?
– Я потерял голос. Была очень большая нагрузка, пели без фонограммы, живьем, а концертов было много. Голос стал садиться. Ходил к врачу, и он посоветовал: если хочу до пенсии доработать, надо переходить на исполнение композиций в таких тональностях, как пел Кобзон, Марк Бернес. Но я в своем коллективе исполнял молодежный репертуар, в том числе и композиции Александра Градского, поэтому не прислушался к совету врача, и однажды голос окончательно сел.
Как оказалось, вернуть его можно было только хирургическим путем, но на эту процедуру была большая очередь, и она очень дорого стоила. Поэтому и завязал с вокалом напрочь…
А через некоторое время решил проведать в Кричеве тетю Людмилу Жабуровскую. Она была в то время директором музыкальной школы. А приехав сюда, встретил свою первую любовь. С женой к этому времени уже развелся. Она была тоже свободной, и мы решили жить вместе… Так и остался в Кричеве. С тех пор уже прошло 20 лет.
– А как случилось, что вы вновь начали заниматься музыкой?
– В Кричеве повстречался с Михаилом Суддиным. С ним был знаком еще до армии. По его просьбе спел несколько композиций. Он высоко оценил мое пение: «Ты и со спайками классно поешь». И благодаря ему вновь стал петь. Он снова разбудил во мне любовь к музыке. Я присмотрелся и предложил восстановить их группу «Возрождение», с которой они когда-то выступали на танцах. Взяли репертуар тех времен, я расписал все партии, и нас начали приглашать на разные мероприятия, концерты.
Нашим «олимпом» было выступление на областном мероприятии, посвященном 8 Марта, у председателя облисполкома Бориса Батуры – на приеме собрались лучшие представительницы женской половины области. После этого выступления нашему ансамблю присвоили звание «Народный».
Затем наш коллектив по объективным и субъективным причинам развалился. Спустя несколько лет на базе клуба цементников мы вновь собрались с названием «Ностальгия». В его состав входили я, Михаил Суддин, Виктор Бычков, Михаил Ильяшенко.
– Почему именно «Ностальгия»?
– Потому что мы исполняли песни былых лет – ретро. То, что сейчас пишется, не воспринимаю, потому что это какая-то американизированная музыка. Она не для нашего менталитета. Мы должны слушать такую музыку, чтобы она в ухо влетела и осталась в твоей голове навсегда, чтобы ты шел с концерта и напевал полюбившуюся тебе композицию. А современную музыку на концерте слушаешь, вроде ножками притопываешь, а заканчивается номер, начинается следующий, и ты уже забыл предыдущую песню.
– Я слышал, что «Ностальгия», как и «Возрождение», распалась? Вы вновь завязали с музыкой?
– Да, «Ностальгия» сейчас не выступает, но я с музыкой не расстался. Вместе с поэтом Михаилом Сычом, музыкантом и вокалистом Михаилом Суддиным участвую в патриотических мероприятиях в разных городах Беларуси. Михаил Сыч читает стихи, мы поем песни. Я всегда рад буду выступить и в Кричеве на праздновании Дня Победы, Дня Независимости, Дня памяти воинов-интернационалистов…
– Михаил, получается, что Беларусь познакомила вас с музыкой, которая в итоге определила вашу судьбу. Вы же в ответ сторицей возвратили Кричеву долг, создавая коллективы, собирая гала-концерты, тем самым давая пример для других кричевских исполнителей. А что для вас значит Беларусь?
– Для меня, что Беларусь, что Россия – одинаковы. Мы братья и сестры, мы один народ. И нам нельзя в этом мире жить в одиночку. Не дадут. Если мы хотим существовать и дальше, то должны быть вместе. У моей жены брат живет в Эстонии, которая вступила в Евросоюз и НАТО. И молодежи там сейчас практически не осталось: все уехали на заработки, потому что западным странам конкуренция в виде эстонских предприятий была не нужна, вот они и закрывались. И брат жены каждый день ездит на пароме на работу в Хельсинки. Нас тоже могло это ожидать.